Мыслительные акты защитника. Тексты образцов успешной фактологической уголовной защиты адвоката. Примеры защиты.
Примеры практической активной фактологической защиты адвоката по уголовным делам в Воронеже. Мыслительные акты. Тексты защитника.
Ниже, на страницах этого раздела вы найдёте примеры работы защитника в уголовном процессе при осуществлении адвокатом защиты по сложным и объёмным уголовным делам.
Делам с большим объёмом информационного массива, которые подлежали аналитическому осмыслению.
Лучше слов о моём ответственном отношении к своей адвокатской деятельности, могут быть только конкретные письменные примеры составленных адвокатом-защитником сложных процессуальных документов по уголовным делам, в которых я принимал непосредственное активное участие.
Такие текстуальные примеры уголовной защиты служат доказательством реальной правовой помощи адвоката в уголовном процессе.
Доказательствами работы с фактическими данными при осуществлении активной фактологической защиты доверителей.
Доказательствами мыслительных актов защитника, и его полного погружения в умственную работу с материалами уголовных дел.
Изучение этих текстов покажет вам уровень отношения к каждому порученному мне уголовному делу.
Реальная активная фактологическая уголовная защита адвоката
Доказательства активной и реальной фактологической защиты адвоката в уголовном процессе нужны вам для разумного выбора защитника, и его дальнейшего приглашения на основе соглашения для оказания правовой помощи по уголовному делу подозреваемому, обвиняемому (подсудимому).
Для оказания юридической помощи близкому вам человек, попавшему в беду.
Квалифицированной юридической помощи, основанной на многолетнем опыте.
Для понимания доверителем размера гонорара по его просьбе готов предъявить ссылки на свои лучшие и качественные тексты, примененные в ходе действенной и эффективной защиты по уголовным делам. Эти тексты защитника расположены на внизу этой странице сайта .
Образец уголовной защиты и речи защитника в судебных прениях по уголовному делу Х по обвинению в совершении преступлений, просмотренных ч. 4 ст. 337 УК РФ и ч. 5 ст. 337 УК РФ
Речь защитника в судебных прениях по уголовному делу Х по обвинению в совершении преступлений, просмотренных ч. 4 ст. 337 УК РФ и ч. 5 ст. 337 УК РФ; заявление защитника о возобновлении судебного следствия с целью истребования доказательств защиты.
Ваша честь!
После прослушивания яркой и эмоциональной, но не основанной на фактах, речи прокурора, вуалирующей и оправдывающей не менее яркие юридические ошибки предварительного досудебного правоприменения, защита обязана подытожить и обобщить результаты судебного следствия, и предложить на Ваш суд отличную от обвинительного видения обстоятельств дела правовую характеристику уголовного дела Х.
Сразу надо сказать о том, что в диспозиции каждой из вменённых ему статей законодателем описаны совершенно самостоятельные, с использованием разной юридической техники, и с пониманием различных, отличающихся по своей природе фактических обстоятельств, к которым эти нормы могут быть применены судом.
По сути, это дело о двух некриминальных эпизодах с уникальными для каждого их них своими фактическими обстоятельствами, по каждому из которых должно было быть принято законное решение о возбуждении уголовного дела. Но мы имеем следующий результат: в одном случае такое решение не состоялось, а в другом случае оно заведомо для всех думающих людей необоснованно, необдуманно.
По ошибке следователя дело было возбуждено по эпизоду, когда к тому времени Х уже утратил статус военнослужащего и связанный с ним уголовно-правовой статус субъекта преступления против военной службы.
Вопрос субъекта в этом деле краеуголен.
По другому эпизоду, по которому Х тогда ещё обладал статусом военнослужащего и статусом субъекта преступления против военной службы, дело, благодаря допущенной следователем ошибке, возбуждено не было, в результате чего по нему совсем не были собраны доказательства. Но ошибку способен признать только сильный.
Поэтому обвинение не показало свою силу.
Объективные стороны, как обязательные юридические признаки каждого из составов неудачно описанных следователем событий, действительно непохожи: в одном случае по ч. 4 ст. 337 УК РФ – это невозвращение в часть свыше месяца, совершенное в мирное время, и именно указание на мирное время важно для понимания различия и оценки дальнейших рассуждений защиты в контексте не возбуждения дела по данному эпизоду; в другом же случае по ч. 5 ст. 337 УК РФ – это невозвращение в часть из поликлиники свыше месяца (на протяжении восьми месяцев), якобы совершенное в период мобилизации тогда, когда в мирное время статус военнослужащего был Х уже к этому моменту времени был утрачен в связи с наступлением юридически значимого события: истечением трёхмесячного контракта, который истёк до начала действия введенного Указом Президента РФ правового режима частичной мобилизации.
Обвинение сподобилось придать этому Указу Президента РФ обратную силу несмотря на установленный самим же следствием факт, согласно которому Х не призывался для прохождения военной службы в рамках частичной мобилизации; и несмотря на другой факт, согласно которому в описываемый следствием временной период он не заключил новый контракт о прохождении военной службы, что в свою очередь означает, что, он, после истекшего краткосрочного контракта, не мог вновь стать военнослужащим ввиду не заключения нового контракта о прохождении военной службы.
Следовательно, состоялось незаконное предъявление обвинения по ч. 5 ст. 337 УК РФ.
Благодаря такому оригинальному творческому подходу, обвинение покусилось на святое, на не подлежащее ни при каких условиях забвению правило об обратной силе, в результате чего допустило нарушение конституционной нормы и уголовно-правового запрета на придание обратной силы Указу Президента РФ о частичной мобилизации с целью ухудшения положения Х и рапортовании куда следует о дополнительной квалификации по периоду времени в период мобилизации.
Этот факты доказывают не приобретение Х в установленном порядке статуса военнослужащего и в соответствии со ст. 331 УК РФ статуса субъекта преступления против военной службы, т.к. эти правовые статусы неразрывно связаны между собой.
По периоду в мирное время уголовное дело не возбуждено, и уголовное преследование так и не началось, поэтому, сведения, которые пыталась представить вам государственный обвинитель, не могут быть признаны допустимыми доказательствами, они подлежат однозначному исключению из числа доказательств, и не могут быть положены в основу невозможного в данном конкретном случае обвинительного приговора.
По этой же процессуальной причине эти сведения не могут доказать ни одно из обвинительных утверждений по предложенной суду следователем сотворенной им авторской предварительной квалификации по ч. 4 ст. 337 УК РФ, поэтому Х безусловно подлежит оправданию по данному эпизоду.
Подробное правовое обоснование защиты по вопросу об исключении доказательств имеется также и в письменном ходатайстве защитника об исключении доказательств, мотивированные доводы которого о необходимости исключения всех доказательств обвинения по списку, приведенному в обвинительном заключении по обвинению по ч. 4 ст. 337 УК РФ, были ранее оглашены, представлены суду, и повторять их из уважения к суду сейчас нет процессуальной необходимости; позвольте мне лишь ограничиться заявлением защиты об их поддержании и необходимости удовлетворения в совещательной комнате заявленного 26.12.2024 г. ходатайства об исключении доказательств.
Поскольку обоснование вины Х по эпизоду по ч. 5 ст. 337 УК РФ согласно структуре обвинительного заключения, основано на тех же доказательствах обвинения, что и по невозбужденному эпизоду по ч. 4 ст. 337 УК РФ, то и эпизод по ч. 5 ст. 337 УК РФ остался совсем без доказательств.
Уже по одной этой причине Х подлежит оправданию и по ч. 5 ст. 337 УК РФ.
Если на секундочку представить желаемую прокурором идеальную картину, красивую композицию, в соответствии с замыслом которой уголовное дело по этому эпизоду (по ч. 4 ст. 337 УК РФ) было бы возбуждено, и если при этом вообразить, что в деле имелось бы положенное в этом случае постановление о возбуждении уголовного дела, подтверждающее свершение этого процессуальный акта, то по этому периоду преступный прямой умысел на невозвращение в часть в мирное время не доказан, т.к. из оглашённых прокурором досудебных показаний обвиняемого и из его же показаний подсудимого в суде достоверно следует, что начальник военной поликлиники предписание на следование в часть Х не давал, в материалах дела такого доказательства в виде предписания нет: начальник поликлиники или иное должностное лицо военной поликлиники, уполномоченное выдавать означенное предписание, которое было в состоянии опровергнуть показания Х в стадии предварительного правоприменения, следователем не допрашивались.
Следовательно, показания Х об отсутствии у него прямого умысла на невозвращение в часть не опровергнуты, а значит они истинны, т.к. обязанность опровержения доказательств в виде сведений из показаний Х возложена не на суд, а на орган осуществляющий уголовное преследование.
В данном случае только показания Х могут раскрыть и донести до публики направленность его умысла, содержание его мыслей, его объяснения своему поступку, его восприятия смысла слов уполномоченного военного доктора, его понимания обстановки в которой он действовал.
Отсутствие предписания из военной поликлиники о необходимости незамедлительного следования в часть является уважительной причиной, препятствующей наступлению уголовной ответственности за совершение этого преступления, и которая на основании ст. 8 УК РФ исключает преступность деяния по ст. 337 УК РФ ввиду отсутствия состава преступления.
Не оформление Х предписания и не выдача ему его на руки – это совсем не его вопрос. Вопросов к нему по этому поводу быть не может.
Такой вопрос следователь должен был задать уполномоченному за выдачу предписаний военному доктору, но не стал этого делать, он вопрос не задал, дать этому обстоятельству юридическую оценку следователь не сподобился, должностное лицо военной поликлиники не допросил.
Всё это с точки зрения буквального содержания и смыслов процессуального права означает, что показания подсудимого по этому вопросу не опровергнуты в установленном порядке, следовательно, они истинны.
Х рассказал, что ему врачами было сказано проходить лечение, от полученной им, в период ещё действовавшего краткосрочно контракта, военной травмы; ему было рекомендовано продолжить лечение в амбулаторных условиях, поэтому он находился дома, ни от кого не скрывался, из части его не беспокоили, ему не звонили, не интересовались его отсутствием.
Спустя 2 дня, в нарушение всяческих Уставов и прочих нормативных должностных предписаний, командование части не объявило его лицом самовольно оставившим часть; исходя из обстоятельств данного дела, такое бездействие командования части характеризуется как подозрительное и в высшей степени странное, такое бездействие по не организации поиска Х не нашло никакого отражения в следственных документах и этому не дано объяснение, его не искали; он не скрывался, будучи обоснованно убежденным в прекращении своего статуса военнослужащего ввиду истечения 3-х месячного контракта задолго до обнародования Указа о частичной мобилизации. Его убеждённость была основана на правильном толковании норма материального права, применимого к данному правоотношению.
Убеждённость его была основана на российском праве.
После прочтения протеста прокурора командованием, военные свидетели в своих показаниях следователю, почему то, несмотря на это обстоятельство, вопреки их ознакомлению восемь месяцев назад с текстом законного акта прокурорского реагирования, недостоверно поведали следователю чудесные сведения о выявлении 19.04.2023 г. в ходе проверки личного состава подразделений войсковой части якобы неожиданного для них отсутствия Х.
В деле нет доказательств, что в войсковой части Х проходил обучение и изучал воинские Уставы разного вида и толка, последний раз он видел в глаза военные Уставы при прохождении почётной в нашем обществе всеобщего равенства срочной службы.
Свидетели ничего не сообщили об уровне таких знаний Х.
Доказательств сохранения в памяти Х отрывочных сведений из Уставов в момент выхода из помещения военной поликлиники следствием не собрано, а прокурором суду не представлено.
Ничем не подтверждённые предположения о наличии таких знаний недопустимо.
Какие именно отрывки из Уставов отложились в его памяти никому неизвестно.
Х об этом ничего не говорил, следователь ему вопросов об этом не задавал.
Здесь, в зале судебного заседания, никто не смог узнать информацию по этому вопросу и из других документов, сведения из которых доведены прокурором до суда.
Возможное предположение о том, что Х обязан был знать Уставы остаётся лишь предположением, которое в уголовном процессе использовать запрещено.
Обвинение в незнании военных Уставов Х не предъявлялось, а потому не может объективно ему вменяться, т.к. доказательства о знании им Уставов следователем не собирались и не закреплялись, и по этой причине прокурором суду не представлялись.
Предположение о долженствовании знания им Уставов – это одно, а знал ли он Уставы в реальности – это совсем не факт, и в крайнем случае обсуждаемое обстоятельство больше относится к области знаний о дисциплинарной ответственности военнослужащего.
Знание или незнание Уставов, как юридических документов, не является юридическим условием наступления уголовной ответственности военнослужащего за несвоевременное возвращение из военной поликлиники в войсковую часть в мирное время, т.к. согласно показаниям Х он был искренне убежден, с его не долеченной военной травмой он не сможет исполнять обязанности военнослужащего, более того, он полагал заключение военного врача о продолжении амбулаторного лечение обязательным к исполнению, доктор то военный человек, всеми уважаемый офицер медицинской службы.
Больше того, военные Уставы и нормативные акты, которыми они утверждаются, на основании ст. 1 УК РФ не являются источниками уголовного законодательства. Уголовное законодательство Российской Федерации состоит только из Уголовного кодекса.
Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в Уголовный кодекс; а сам Уголовный кодекс основывается на Конституции Российской Федерации.
Если в ходе состязательного процесса в судебном заседании судом была затронута тема с Уставами, то на эти вещи, защита, с разрешения суда, позволит себе взглянуть с другой стороны, представить это обстоятельство в другом свете.
Строгое государственное обвинение, зная о своём нахождении в зале судебного заседания, не потрудилось пояснить суду ничего относительно архиважного вопроса соблюдения Уставов командиром части и его подчинёнными свидетелями обвинения, сведения из свидетельских показаний которых были представлены прокурором в распоряжение суда.
И таки защита имеет сказать следующее.
Материалами дела не объясняется причина, что же именно в рамках Уставов сделали командиры для своевременного обнаружения пропажи военнослужащего, какие именно меры были предприняты командирами.
Защита ставит перед обвинением вопрос.
И мы надеемся, что ответ на него будет получен судом, ибо он важен для правосудия.
Будьте так любезны, соизвольте объяснить суду, а каким же образом Уставы позволили командирам не обнаружить отсутствие Х в части через 2 дня после дня невозвращения из поликлиники или раньше, и как они позволили не обнаруживать его до момента объявления частичной мобилизации; и уже после объявления мобилизации вновь оставить для него режим и привилегию невидимки, и продолжать с упорством не обнаруживать его отсутствие, достоверно зная о давнишнем истечении контракта, в ситуации, когда сверка наличия воинов в расположении части в соответствии со списком военнослужащих проводится ежедневно.
Нужен для правильного правоприменения и ответ на вопрос защиты, а какие для себя выводы сделал командир части, и как быстро он документально отреагировал на правомерный и законный протест прокурора Воронежского гарнизона по вопросу о несвоевременном увольнении Х с военной службы в день истечения контракта.
Поиском ответа на этот важный вопрос следователь утомлять себя не стал, поэтому документальную реакцию командира на прокурорский протест не истребовал и не приобщил к делу, несмотря на то, что к показаниям обвиняемого было приложено письмо прокурора о выявлении факта несвоевременного увольнения.
В истребованном судом материале прокурорской проверки, а именно в томе 3 уголовного дела, такого документа защита и суд тоже не смогли обнаружить, хотя этот материал истребован от автора протеста и должен быть аутентичным, то есть быть в полном комплекте.
В уголовном деле ответа командира части на протест прокурора нет (см. том № 3).
Разве автор протеста мог удовлетвориться отсутствием письменного сообщения командира части по данному вопросу.
Нет, не мог. Так не бывает, это нежизненно.
Получается так, что сторона обвинения посчитала, что сведения из ответа командира части о предпринятых им безотлагательных мерах по протесту прокурора суду вовсе ни к чему, эти сведения вопреки судебном запросу не были представлены суду, точнее были представлены без самого важного для защиты документа, который обязан находится в материале прокурорской проверки – это сообщение командира части о принятых незамедлительных мерах и восстановлении режима законности и правопорядка по вопросу оформления незамедлительного увольнения Х с военной службы до введения правового режима частичной мобилизации.
В итоге, ответ командира части на акт прокурорского реагирования в связи с нарушением права Х на своевременное оформление его увольнения с военной службы в варианте материала прокурорской проверки, представленной в суд, отсутствует.
Зададимся вопросом, разве командир части мог не согласиться с выводами прокурорской проверки?
Нет, не мог.
Нет у командира части такого права, тем более, что в силу доводов, приведенных в отношении защиты к предъявленному обвинению, т.к. в соответствии с Положением о порядке прохождения военной службы Х должен был быть уволен в день истечения контракта без вариантов.
У командира не было выбора. Но выбор был сделан в пользу реализации появившегося на свет сценария объявления в СОЧ спустя 8 месяцев.
В этом причина появления дела на вашем столе.
В случае, если бы командир не согласился войти в русло законности, то должна была последовать правовая реакция автора протеста на игнорирование командиром выявленного военным прокурором нарушения, но в деле она не обнаруживается.
А раз такой реакции прокурора не последовало, что подтверждается отсутствием соответствующего документа в материалах тома № 3, то следует вывод, что командир согласился с допущенным им нарушением права на незамедлительное увольнение Х.
Тогда неясно зачем обвинение скрыло документальную реакцию командира на прокурорский протест, о чём переживало обвинение?
Полагаю, оно было обеспокоено возможным документальным подтверждением верности позиции защиты. Это доказательство от правосудия скрыто.
Они были обеспокоены подтверждением правоты доводов защиты, окончательно разрушающим изначально шаткую обвинительную конструкцию.
Этот вопрос без ответа окончательно должен усилить сомнения суда в виновности Х, так как суд мудр и опытен, суд не проведёшь такими хитрыми уловками.
Посудите сами, не предоставила сторона обвинения полную информацию по запросу суда, и это факт, а это значит, что они сами поставили под сомнение обоснованность позиции обвинения в глазах суда, тем самым разрушили её.
Отсутствие такого документа в материале прокурорской проверки, представленной обвинением в суд, означает понимание слабости своей фактологической и правовой позиции при поддержании обвинения.
Следовательно, действия командира части по несвоевременному изданию приказа об увольнении и об исключении Х из списка личного состава части однозначно незаконны, так как доводы защиты, изложенные в отношении к предъявленному обвинению, совпали с выводом военного прокурора, к которому он правильно пришёл задолго до начала уголовного преследования Х, нарушения права которого на немедленное увольнение по факту истечения срока и в день истечения контракта до введения режима частичной мобилизации, он, военный прокурор, юридически и фактически восстановил ещё в 2022 году.
Если документальная реакция командира на прокурорский протест должна быть единственно возможной и не подразумевает других вариантов его поведения, а потому должна была выразиться в увольнении Х с военной службы, то почему пришлось выслушивать рассуждения о совершении им преступления, предусмотренного ч. 5 ст. 337 УК РФ, ведь в связи со сказанным выше Х подлежал безусловному увольнению в день истечения контракта и был уволен с военной службы в связи с внесением прокурорского протеста задолго до времени издания Указа Президента РФ о частичной мобилизации.
Следовательно, приказ командира (по строевой части) об увольнении и исключении Х из списков личного состава части был издан и существует в реальности, но его не видит суд, поэтому защита заявляет ходатайство о необходимости возобновления судебного следствия для представления доказательств защиты, и в рамках возобновленного судебного следствия защита просит суд направить командиру части судебный запрос, истребовать официальный ответ командира части на протест прокурора гарнизона по вопросу о несвоевременном увольнении и исключении Х из списков личного состава части, а также приказы об увольнении и об его исключении из списка личного состава части, изданные командиром в ответ на законную, обоснованную и справедливую реакцию прокурора Воронежского гарнизона в связи с выявлением нарушенного права на незамедлительное увольнение с военной службы тогда ещё военнослужащего Х.
Эти доказательственные сведения, которые необходимо истребовать на основании п. 5 ч. 1 ст. 73 УПК РФ, исключают преступность и наказуемость деяния.
Защита желает представить эти сведения в качестве своих доказательств.
В силу ст. 294 УПК РФ, если участники прений сторон или подсудимый в последнем слове сообщат о новых обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела, или заявят о необходимости предъявить суду для исследования новые доказательства, то суд вправе возобновить судебное следствие.
Согласно этим и другим сведениям в настоящее время Х ни при каких условиях не обладает статусом военнослужащего по юридическим основаниям, подробно изложенным защитником в отношении к предъявленному Х обвинению, а также в тексте письменных показаний (заметок) самого подсудимого Х, то есть в документах защиты, приобщённых судом к материалам уголовного дела.
По периоду, относящемуся ко времени мобилизации, уголовное дело не могло быть возбуждено или подлежало прекращению ещё в стадии предварительного следствия, однако ошибочное мнение прикомандированного из Тверского гарнизона следователя, документальных данных о командировке которого в ВСО Воронежского гарнизона в материалах дела не обнаружилось, послужило причиной для тщательной проверки судом с трудом рождённых, появившихся на свет вопреки очевидным фактам, листов уголовного дела.
Дело по этому эпизоду не могло быть возбуждено, так как контрактом Х подтверждается факт его истечения, а значит юридически состоялся факт утраты им статуса военнослужащего и неразрывно связанного с ним статуса субъекта преступления против военной службы.
Пожалуй, взвешенных и основанных на фактах, а также на применимом к названным фактическим обстоятельствам дела праве, доводов защиты об отсутствии признаков рассматриваемых составов преступлений, по необоснованному обвинению в совершении которых предан суду Х, приведено в стадии судебного следствия вполне достаточно, для того, чтобы просить суд об оправдательном приговоре.
Лишь исключительно грамотный приговор военного суда о полной реабилитации не сможет разрушить веру Х в Ваше справедливое, и абсолютно независимое от ошибочного мнения следователя правосудие.
Благодарю суд за проявленное профессиональное терпение.
Защитник Музыря Денис Владимирович